Город, которого уже нет

• 
   

Писатель Всеволод Непогодин — о том, почему Одесса превратилась в музей мемориальных досок под открытым небом

Всеволод Непогодин. Фото из личного архива

Сегодня исполняется 220 лет со дня основания Одессы. И сегодня ровно 4 месяца, как сгорел создававшийся столетиями одесский миф. Сейчас, спустя время, я понимаю, что события в Доме профсоюзов стали окончательным подтверждением того, что города Одессы больше нет. Трагедию Одессы полезно изучить как пример того, что случается, когда начинает процветать либерализм в отдельно взятом русскоязычном городе.

Основной идеей одесситов давно уже стало желание наживаться на старом культурном багаже, не производя ничего нового. Все хотели втюхивать приезжим ту старую Одессу, которую знают по фильмам и книгам. Тельняшки, так называемый «одесский язык», фаршированная рыба — всё это уже давно устарело. Постепенно происходила печальная музеефикация города. Памятники и мемориальные доски открывались в несметном количестве. Тупик Одессы стал очевиден, когда несколько лет назад открыли памятник главному герою сериала «Ликвидация» Давиду Гоцману и через дорогу от него появилось кафе «У Гоцмана». «Ликвидация» была подделкой под старую Одессу. Когда героя телевизионной фальшивки начали воспевать, предстоящий крах городской легенды стал вопросом времени.

Москва и Санкт-Петербург смогли культурно эволюционировать, а Одесса остановилась. В российских столицах снимаются актуальные фильмы о современности, есть возможности издаваться у начинающих прозаиков, давно открылись арт-центры, притягивающие творческую молодежь («Винзавод», «Этажи»). В Одессе ничего подобного нет. Мэры меняются, но вся политика городских властей направлена на обоготворение Жванецкого и Муратовой. В честь сатирика бульвар назвали при его жизни. В честь кинорежиссера собираются открыть именную звезду на новой «Аллее звезд». Извините, но обоим уже по 80 лет. Кто придет им на смену? Одесская киностудия сейчас даже сериалы не снимает. Преемственности поколений нет.

Литературный музей по-прежнему озабочен биографическими подробностями поколения Ильфа и Петрова, не пытаясь создавать среду для развития новых писателей. В библиотеках засиживаются лишь старики, не умеющие пользоваться интернетом. Конечно, для развития культуры нужны финансы, но тут получается замкнутый круг. Те, кто имеет деньги в городе, сколотили состояние в эпоху первоначального накопления капитала и до сих пор не изжили в себе нравы той далекой от культуры эпохи. Базарным спекулянтам чуждо прекрасное.

Без знания истории и культуры города невозможно понимание происходящих в нем текущих событий. После массового отъезда одесситов в начале 1990-х город заполонили сельские невежды из близлежащих окрестностей. Читать книги и ходить по музеям они не приучены. «С суконным рылом да в калачный ряд» — самое корректное выражение, которым можно было бы описать их поведение. Сельские невежды как раз и составляют электоральный костяк либеральных партий, поддерживающих майданный шабаш.

Спроси приезжих сельчан, кто написал «Окаянные дни» и о чем это произведение, так они ни за что не ответят. А ведь неспроста в январе-феврале 2013 года Никита Михалков снимал на Потемкинской лестнице свое видение дневника Бунина. Вероятно, чувствовал, что история склонна к повторению спустя столетие. Фильм по «Окаянным дням» уже этой осенью должен появиться в прокате. Мне кажется, что он станет последней экранизацией классических произведений о той Одессе, которую мы безвозвратно потеряли.

Не каждый может создавать новые культурные ценности: нужно иметь талант. Но желательно приобщаться хотя бы к массовой культуре посредством актуальных книг и фильмов, которых нельзя отнести к развлекательным. Одесса не желала знакомиться с художественными произведениями, заставляющими думать. Под натиском либеральных журнальчиков Одесса сосредоточила свои усилия на еде и пищеварении.

Гастрономия окончательно захватила умы горожан. Одесситы и раньше отличались повышенным вниманием к застольным церемониям, но теперь культ еды окончательно победил всё прочее. Рассказы о том, кто и что кушал, стали популярнее, чем беседы о футболе, моде, погоде, рыбалке, автомобилях и айфонах. Весной, бывало, идешь на Куликово поле на митинг, встречаешь какого-нибудь знакомого, и он изумляется: «Какая политика? Сегодня ведь гастромаркет! Пошли лучше на мастер-класс по приготовлению пасты!». Я и не знал, как отвечать в таких ситуациях. Приходилось отмалчиваться. Объяснять что-либо было бесполезно. Страна раскалывалась, а одесситы думали только о своих животах, предпочитая делать вид, что ничего не происходит.

А потом случилось 2 мая и ударило по карманам многих одесситов. Лайнеры с европейскими туристами перестали заходить в порт. Отели пустуют, в ресторанах полно свободных столиков. Придется рабам желудка перейти на крупы с макаронами. Раньше надо было думать о судьбе города. Думали, всё обойдется. Закрывали глаза и развлекались по принципу «Живи на позитиве!», как учат на психологических тренингах для безликих менеджеров. Одесситы надеялись, что легко сдадутся на милость любым властителям, занесут кому надо, быстро приспособятся и продолжат своё прежнее беззаботное существование.

Чтобы вы лучше поняли ментальность современных одесситов, приведу пример. В здании Дома профсоюзов с задней стороны была столовая. Говорят, неплохая и дешевая. Обед стоил всего 25 гривен (сейчас это меньше $2). Месяц назад я заехал ненадолго в Одессу и пришел на Куликово поле. Думал, что эта столовая наверняка закрылась — нормальный человек не сможет обедать в таком месте, но не тут-то было. Наоборот, столовая разместила везде в округе новую рекламу и даже прицепила зазывающий плакат на мемориал памяти жертв майской трагедии. После всего в августе в этой столовой какие-то молодожены гуляли свадьбу. Как можно отмечать бракосочетание в здании, где несколькими месяцами ранее произошла одна из страшнейших трагедий в истории Одессы, вполне сравнимая с событиями октября 1941 года, когда фашисты на Люстдорфской дороге заживо сжигали представителей одной неславянской национальности?

Одесса сегодня — это город, которого уже нет. Музей мемориальных досок под открытым небом. Место, где некогда вырастали таланты, а теперь обитают ленивые едоки моцареллы, безразличные к культуре и лишенные малейших способностей к созиданию.

Новая волна. День четвертый: повторение пройденного.

Четвертый день фестиваля "Новая волна 2014" был посвящен Алле Пугачевой, которая отметила в этом году 65-летний юбилей. Весь вечер со сцены звучали ее самые популярные песни в исполнении знаменитых артистов.

Состав исполнителей был поистине звездным -Тамара Гвердцители и Александр Розенбаум, Алсу и Александр Буйнов, Кристина Орбакайте и Филипп Киркоров,Валерий Меладзе и Лайма Вайкуле, и многие другие. Сама же виновница торжества появилась на сцене лишь в конце концерта, спев 4 песни плюс одну на бис, так как публика не хотела отпускать певицу. Среди прочих композиций Пугачева исполнила совсем новую песню "Нас бьют, мы летаем".

 В этот вечер прозвучали поистине лучшие песни советской эстрады периода Аллы Пугачевой. Их спели практически лучшие российские исполнители.

Из услышанного можно сделать несколько выводов:

1. Все лучшее у российской эстрады осталось позади. Исполнителям по 60 лет....

2. Хороших и содержательных песен на эстраде не стало совсем. Все наше лучшее мы теперь попросту "перепеваем".

3. Даже знаменитые Аллины хиты на поверку оказались  совершенно пустыми и серыми. Это сразу становилось очевидным при исполнении другими вокалистами.

4. А вот судьба песни, ее популярность и звездность, вероятно, в большей мере зависит от личности исполнителя. Об этом говорит интерпретация пугачевских песен Димой Биланом, Валерией Леонтьевым, Лаймой Вайкуле. Хотелось бы продолжать и продолжать этот список...да не продолжается...

Бледен был Максим Галкин в роли ведущего. У него вообще харизма как-то потухла...Совершенно "сельский" какой-то сценарий...бесконечное восхваление самой Аллы ( чего она, кстати, раньше не любила)...Похоже уже на маразм...

Ни капли искренности в этом сценарии, ни грана души у ведущего...

Зато когда на сцену вышла Алла - все вдруг ожило! Ее неповторимый глубокий тембр, ее мастерство поистине достойны звания "Театр песни"!

Алла прекрасно понимала, что от нее ждут не только исполнения старых песен, но и оценки нынешнего позорного статуса "Новой волны". Но Алла, покривив душой, оценила ситуацию, используя каламбур....из названия новой песни "Нас бьют, а мы летаем".
Да, Алла Борисовна, летаем...

Песня получилась никакущая! Такого плохого товара Алла не брала на сцену еще никогда.

Но...Какие времена - такие и песни...

Мне показалось, что наши звездные и околозвездные исполнители так торопились в этот последний

отходящий в ЕС поезд, что многие позабыли кто юбку надеть, кто сценарий, кто нужные и честные слова.

Что ж...Не пришлось бы нам помахать им вслед платочком с пристани....

Новая волна. День второй.

Второй день конкурса песни "Новая волна" был отмечен чествованием звездных юбиляров и первым состязательным днем.

Здесь устроители конкурса опять "наваляли" всего и много, попытавшись совместить и юбиляров, и хит своей страны, и конкурсную программу.

Наворотили всего много и безвкусно.

Из юбиляров выбрали исполнителей весьма достойных, да и наши русские хиты звучали прекрасно.




Не первая величина на звездном олимпе, конечно, но весьма эпатажный и положительный Боря Моисеев.










Не могу сказать, что я люблю Любу Успенскую, но ее конек - шансон - постоянно звучит сегодня в маршрутках. Можем назвать Любу Королевой маршруток. Наверное, это в России тоже звание, не хуже "народного артиста"









Прекрасный и вечно молодой Валерий Леонтьев, да еще дуэтом с Лаймой....Не знаю: то ли молодость моя, то ли это, действительно, так хорошо, проникновенно и музыкально. Браво, Валерий!




Совсем непонятным для меня осталось выступление господина Ревы. Я не отношусь к поклонникам его юмора, а пения - тем более.

Совершенно похабно "взблеснули" "Блестящие": и старо, и похабно, и неинтересно. Я думаю, что их выступление вызвало лишь обсуждение физических форм..не более.




И в продолжение темы латвийских санкций против российских исполнителей порадовал известный поэт Илья Резник.




Как тень багряного заката,
Спустилась весть на рижский брег:
- Вам не менять рубли на латы,
Персоны звездные "нон-грата"
Иосиф, Лера и Олег.

Сей жест надменный и спесивый
(В душе презренье и тоска!) –
Удар трусливый по России,
Что полон злобы и бессилья,
Тупой удар исподтишка.

А что коллеги по искусству?
Где осуждения гневный хор?
Где братства творческого чувства?!
В ответ, как это и ни грустно,
Безмолвье… Пустота… Позор…

Зачем вздымать волну протеста
И бесшабашно рваться в бой,
Когда фортиссимо и престо
Кипит бурлящая фиеста,
Вполне довольная собой,

Где звёздный улей именитый
Раскраской жаркой жалит глаз,
Где короля играет свита,
И где прикид жовто-блакитный
По Йомас носят напоказ?!..

Друзья, любители оваций,
Единодержцы фонограмм,
Ужели звон дискриминаций
И откровенных провокаций
Не оглушает дУши вам?!

Хотя б один из вас приватно
Свершил бы благородный ход –
Сказал бы: "С вами я, ребята,
Но дух пьянящий предоплаты
Мне к вам вернуться не даёт!

Гуляй, гламурная Чужбина,
И забавляй наш грешный век!..
Но есть для гордости причина –
Три Суперстар, три Гражданина –
Иосиф, Лера и Олег!

* * *

Ай да Резник!

"Новая волна" старых песен и знакомых исполнителей.

Из всех невинных культурных забав этого лета и вспомнить-то пока что нечего. Все вытеснили  страшные новости и сводки с фронта. Эти новости настолько выжгли мозг и иссушили душу, что хотелось хоть какого-то события! 
Какое-то оно и получилось. В Юрмалу вновь нахлынула "Новая волна". Не без скандала, как и все в этот тяжелый и нервный год. Накануне открытия в прессе вдруг появилось заявление министра иностранных дел Латвии о запрете на въезд в страну некоторых деятелей российской культуры, который слишком ярко проявили свои патриотические чувства, как показалось министру, к своей Родине. И тем самым попрали лучшие чувства украинского народа. Среди "некоторых" на сей раз оказались мэтры российской эстрады - Иосиф Кобзон, Олег Газманов и певица Валерия. 
Я не стану анализировать "прогиб" ма-а-аленькой Латвии перед бо-о-о-льшим Евросоюзом, а оценю лишь моральную сторону российской эстрады. Всем был понятен подобный песенно-политический демарш. Казалось бы, что российские исполнители также это поняли. И в ответ ожидалось весьма логичное действие: игнорировать конкурс. Солидарно! Всем вместе" Сказать этому хамтсву - нет!
Но...Не тут-то было...
Что-то было уже проплачено, что-то - на мази...Уже пыхтел фестивальный паровоз с прицепленным шикарным личным вагоном Пугалкиных...Уже вытащены на свет новые наряды...Как же?И все насмарку?
И худо-бедно фестиваль открылся.

В этом году - это 13-ый по счету фестиваль. Открытый концертный зал "Дзинтарас" принимает гостей из 13 стран.
Как известно, Валерия должна была войти в состав жюри...но так и не вошла. Замену ей решено было не искать. Так сказать - "отряд не заметил потери бойца".
Первый день фестиваля был отмечен исполнением мировых эстрадных хитов не очень чистыми голосами, под фонограмму - и выглядело , и слушалось это - никак. После голосов проекта "Голос"...
              

На свет была вытащена группа "Серебро", никак не проявившая себя на протяжении многих лет, кроме трусов...Да. Трусов на этот раз было много...

Трусы, вероятно, даже стали некой девальвированной валютой этого конкурса.

Да еще очень пошлые шутки Галкина, выступившего в роли Петросяна...ой, простите, - конферансье. Шутки, действительно, были, что называется, ниже пояса...Как и выступление кордебалета...

Пока на сцену не вышли "проверенные" мастера - Филипп Киркоров, Ани Лорак, Сергей Лазарев, "А-Студио", "Дискотека Авария"

Посмотреть полностью:http://www.spletnik.ru/events/52726-dnevniki-novoy-volny-2014-den-pervyy.html

Могу сказать, что верным себе, ярким и неповторимым остался Филипп Киркоров. Человек-праздник. Человек-песня. За это его и уважаю.

Никаких открытий в этот день я для себя не сделала. Если и насладилась, то только старыми песнями и немолодыми исполнителями.

Во второй день фестиваля чествовали юбиляров.

В воскресенье, 16 февраля, в нашем главном концертном зале будет звучать музыка великого Керубини.
Я довольно осторожно отношусь всегда к определениям"гениальный", "талантливый" и "великий", но в отношении к Керубини могу применить этот эпитет без сомнения.
Этот одаренный сын Флоренции получил начальное образование в Италии, у великих мастеров.

Его музыка была невероятно популярной; она звучала в светских салонах Лондона, Рима, Флоренции, Генуи и Москвы; ее восхищались Роберт Шуман, Рихард Вагнер, Ференц Лист и Гектор Берлиоз. Но прежде всех- Бетховен.
Именно Бетховен оценил Реквием до-минор превыше всех иных произведений, созданных в этом жанре. Реквием звучал на отпевании Бетховена.
Именно этот Реквием и прозвучит в исполнении приднестровского государственного хора и симфонического оркестра в воскресном концерте.
И еще - увертюра к опере Керубини "Анакреон".
Эти произведения, я думаю, никогда не исполнялись не только в Приднестровье, но и во всем южном регионе Украины и России.
Слушателям также интересно будет узнать, что Керубини был влиятельным общественным деятелем, певцом Великой французской революции, основателем Парижской консерватории. Но все ли так просто было в этом человеке? Луиджи Керубини, например, не принял в Парижскую консерваторию Ференца Листа; а Гектора Берлиоза невзлюбил еще в его студенческие годы.
 Откроет ли музыка великого мастера тайны его отношений?
Об этом мы узнаем в воскресенье.
Напоминаю, что начало концерта в 15 часов.

Играет Ксения Логвиненко.

9 февраля во Дворце Республики состоялся концерт инструментальной музыки. В этот вечер со сцены звучала виолончель.
 В исполнении молодой приднестровской виолончелистки, артистки  Государственного симфонического оркестра ПМР, лауреата международных конкурсов и фестивалей Ксении Логвиненко  прозвучала музыка   Бенедетто Марчелло, Джеромо Фрескобальди, Иоганна-Себастьяна Баха, Франца Шуберта, Жюля Массне, а также Александра Скрябина, Арама Хачатуряна и современного молдавского композитора Олега Негруци.

Молодая виолончелистка Ксения Логвиненко как солистка уже не первый раз играет на приднестровской сцене. Она – выпускница Приднестровского высшего музыкального колледжа и кишиневской Академии музыки. Об этом с большой гордостью рассказала слушателям ведущая концерта и по совместительству - мама и концертмейстер Светлана Логвиненко. Ксения закончила молдавскую Национальную Академию музыки по классу Народного артиста Молдовы Иона Жосану.
Кроме того,Ксения имеет   опыт работы в симфоническом оркестре, поскольку еще в студенческие годы начала работать в коллективе.  И вот теперь   Ксения   пробует свои силы  в новом качестве - солистки.

 Виолончель в руках молодой исполнительницы звучит ярко, тепло и насыщенно. Музыка разных эпох и стилей была исполнена на хорошем техническом уровне, с глубоким пониманием и особенной выразительностью. 
Особо удалось солистке исполнение музыки барокко. Токката Джеромо Фрескобальди для органа и виолончели была исполнена весомо, обстоятельно, широким смычком, полным звуком. Для меня лично совершенно неожиданным стал ее современный и вполне светский характер.
А вот Хоральная прелюдия Иоганна-Себастьяна Баха прозвучала в переложении самой Ксении Логвиненко.
Музыка Баха - хорошо известная и, кажется, вполне ожидаемая в плане эмоций и эстетических реминисценций, почему-то навеяла мысли о том, что я совершенно не знаю Баха как простого человека. А он был таким себе типичным бюргером, толстым и смешливым, вечно озабоченным мелкими житейскими проблемами. Еще бы! Каждый день прокормить 12 детей, принести вязанку дров, успеть на частные уроки да к выходным написать очередную "штюкен" для церковной службы. Удивительный человек! Его ежедневная жизнь и его музыка - это будто два полюса в бесконечном мироздании!
Интересным стало исполнении Сонаты-арпеджионе Франца Шуберта. Музыка была написана для специального инструмента арпеджионе - некоего гибрида виолончели и гитары, а поэтому в произведении применяются приемы игры на гитаре - таких себе гитарных переборов, исполняемых приемом пиццикато. Приятная музыка. необычное звучание. Хотя сами моменты пиццикато не особенно удались исполнительнице: в них не слышна была мелодия, а один только треск струн. Но... Все еще впереди у исполнительницы.

Сейчас Ксения работает в ГСО ПМР, мечтает о новых сольных выступлениях. По заверению самой исполнительницы, у нее уже готовы другие произведения. которые она готова с радостью исполнить для приднестровцев.

 Творческим партнером молодой исполнительницы и концертмейстером выступила ее мама – преподаватель Приднестровского института искусств Светлана Логвиненко. В концерте прозвучали лирические стихи Светланы Логвиненко.
  Хочу заметить, что концерт оказался интересным и познавательным. Слушатели получили большое удовольствие.
Однако мне показалось, что две очаровательные исполнительницы были брошены руководством Дворца на самостоятельное "выживание": бесспорно, что такой концерт, такая музыка нуждается с сопровождении музыковеда, как это делает Ольга Мосейко на выступлениях ГСО. Потому что в устах ведущей-музыковеда некоторые слова оценки исполнения звучали бы, возможно, более объективно. Я понимаю. что мама гордится своей дочкой, и ей есть чем гордиться. Но такие фразы, как "Ксения Логвиненко достигла больших успехов в игре на виолончели", "Ксения Логвиненко имеет уже большой опыт работы с оркестром и камерным ансамблем" кажутся немного преждевременными: Ксении-то всего 23 года! 
Все у Ксении будет, все еще впереди.
А пока слушатели были просто очарованы ее молодостью, красотой, хорошей игрой и обаянием.
До новых встреч!

Олимпийские игры открыли целую эпоху...

Да, замечательная и красочная церемония  начала XXII Олимпийских игр открыла не только спортивные соревнования, но и целую эпоху в новом российском мышлении. Мне так показалось. И вот почему.

Россия шагнула вперед от старой коммунистической идеологии - к новому пониманию себя как державы. Без вечных заклинаний и мантр об "особенной роли", "исключительности" и неповторимости".
Каждая страна, каждый народ - неповторимый и исключительный. Это не нуждается в доказательствах. Как, например, делегации небольших островных государств, которые вышли на парад в резиновых шлепанцах...Ух! И даже в это - их неповторимость. 
Россия, мне кажется, начинает гордо нести свой статус "империи". Да, империи, где очень много народов, народностей, территориальных образований и языков. И не стоит клеймить коммунистическим позором это понятие. Империя - это мощь! Мурашки пробежали по коже, когда поднимали государственный флаг, когда показали в общем ликовании президента страны, когда гимн великой державы запел небольшой хор Сретенского монастыря... Да, россиян много, и они - разные.

Но одинаково дорогими каждому всегда будут стройные березки, лошади на ночном лугу, грустно жующая корова возле деревенской хаты. 

И общая богатая событиями история.

В церемонии открытия авторы и постановщики постарались уйти от многолетних штампов в пересказе российской истории. И это - хорошо.

Меня порадовали новые, "обновленные" лица исторических персонажей, которых воплотили, действительно, лучшие актеры современности: Владимир Машков, Сергей Безруков, Михаил Пореченков, Сергей Шакуров, Гоша Куценко, Дмитрий Дюжев, Марина Александрова, Никита Михалков и другие. Молодое поколение будет воспринимать исторических персонажей в знакомых ему лицах.

Я не всегда соглашалась с авторами проекта относительно выбранных исторических событий, но и это привносило определенную струю свежести и неожиданности.

Мне не очень понятна грандиозная идея с "полетами" девочки Любы, потому что сама  эта идея опять потянула нас в мир советской гигантомании. К тому же бедная  девочка Люба была безбожно загримирована и  висела в воздухе с неестественно-испуганной улыбкой.Не хотелось бы для ребенка такого напряжения.

 Красивыми были костюмы участников, декорации. Особенно - надувные купола Василия Блаженного ( я правильно поняла идею?). Но для огромного стадиона участников было явно мало. Жиденько. Китайцы бы армию задействовали!

 В страницах истории мне была понятна роль царя Петра, хорошо продуман каждый момент. А вот впечатлила по-настоящему кроваво-красная страница советской действительности. Если бы не паровоз...

Очень хороши были стиляги, если бы их чуть побольше.

Понравились страницы из "Войны и мира", но рассмешила меркантильная Наташа Ростова, которая сразу выбрала себе Пьера Безухова, а не князя Андрея. Правильно! Нельзя ведь ошибаться дважды...

Хороша была Анна Нетребко, исполнившая олимпийский гимн. Но пела Анна плохо, дрожал голос, звукорежиссеры не сразу "взяли" голос для ТВ-трансляции. А платье было просто чудесным!

Подкупила своей простотой и человечностью сцена зажжения олимпийского огня, когда факел на последнем участке понесли, действительно, достойные наши современники: Третьяк и Роднина.

Особо интересной для меня была музыка во всем этом действе, хотя, несмотря на многоголосые похвалы, именно музыка меня и не впечатлила. Если в т.н."коллаже" были разные темы, то они были очень невыразительно "намешаны". Отвратительна была песня "Тату", которая сопровождала парад российской сборной. "Нас не догонят" - кричали две взрослые уже тетки с немилосердно намалеванными красными ртами. А мы что, убегаем от кого-то? Или так сильно стремились "задобрить" разные "нетрадиционные" меньшинства? Вон, Германии это близко к сердцу - она и одела всю  свою команду в радужные одежды...Неужели в Германии их так много?

Некую "живость" привносил ди-джей, сопровождавший действие на стадионе.

И замечательный салют закончил этот праздник.

 Ждем олимпийских побед, торжества справедливости, силы, умения и человечности!

"...чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, в строчки и в другие долгие дела".(В. Маяковский, "Товарищу Нетте...")

Сегодня, 2 февраля, исполнилось бы 90 лет со дня известного украинского музыковеда, исследователя, критика, преподавателя Киевской и Одесской консерваторий Юлия Малышева.

Юлий Владимирович внес большой вклад в развитие современной украинской музыки, а также в воспитание целой плеяды музыковедов и историков.

Кроме того, он был моим учителем.

А поэтому я предлагаю вниманию читателей блога свои воспоминания об этом интересном человеке.

Я – человек медлительный. Долго собираюсь с мыслями. Долго вынашиваю идею. Собираю образы с широких просторов своей памяти.

В большинстве случаев – это хорошо. Материал «зреет» в уме, как малина на ветке. А, созревший, выглядит очень хорошо.

Но иногда это плохо. Я непоправимо опаздываю.

Нет, нет, в жизни – ничего такого. Я всегда прихожу вовремя, обещания выполняю. А вот с выполнением замыслов дело обстоит куда хуже.

Я опять опоздала.
Какой-то злой рок преследует меня всю жизнь. Я не то что жалуюсь – я просто это констатирую. 


Обычный рабочий день не сулил новостей (как мне казалось). Обычная Интернет-страница поисковика вдруг как громом поразила меня: неизвестный пользователь писал в отзывах, что умер Юлий Владимирович Малышев…

Вам не передать всего того, что пронеслось в моей памяти! Мое сердце просто сжалось в маленький-маленький комочек большой боли…

Как же так? Почему никто не позвонил, не сказал?

Теперь каждый день отдаляет от меня это событие, но не уменьшает моей боли.

Я безмерно виновата перед Учителем.

Я хотела бы исправить это. Поэтому – пишу.
Как мы запоминаем человека? Вы задумывались об этом?

Отдельными файлами.

Как вспышками.

Со временем эти файлы памяти накапливаются где-то в мозге. В кучу, что ли, сваливаются? Или лежат долго-долго на пыльных полках памяти? Как книги и клавиры в нашей консерваторской библиотеке? Похоже, что много-много лет разобраться в этих книгах и клавирах могла одна лишь Розалия Фаликовна – наш бессменный консерваторский библиотекарь. Без каталога. Он ей попросту не нужен был. Она наизусть помнила, где лежат ноты…Но не всегда вам выдавала их вот так вот просто: по одному лишь вашему требованию. Розалии Фаликовне нужны были веские основания. (Вот ведь! Попался файл с Розалией Фаликовной!)

Чтобы привести наши воспоминания в порядок, нужен труд. Труд вспомнить и все рассортировать. Правильно и по полочкам. Но некоторые мои воспоминания не поддаются научной систематизации. Наплывают чувства.

Дорогой и милый Юлий Владимирович!

Внимательный, деликатный, тактичный…

Он любил всех людей, всех своих студентов. Относился одинаково уважительно к талантливым – и не очень, к трудолюбивым – и лентяям. Он, казалось бы, умел разглядеть в каждом искру Божью. Может быть даже там, где её не было… Никогда своим видом или взглядом он не выразил недовольства! Напротив: в глазах его постоянно горела искра задора, любопытства, иронии и удивления. И любви к людям.

Сказать просто, что я впервые увидела Малышева на вступительном экзамене в Одесской консерватории – это просто ничего не сказать. Требуется пояснение.

Я хорошо училась в школе, что может подтвердить моя старенькая золотая медаль, небрежно забытая среди разного семейного хлама. Хорошо закончила музыкальное училище – с «красным» дипломом. Пришло время поступать в консерваторию. Возможно, нынешняя молодежь никогда не поймет, почему так сложно оказалось это сделать! Времена были другие.

Несколько моих попыток не увенчались успехом.

И когда я уже совершенно потеряла надежду – случилось чудо!

Я пришла в очередной раз писать письменный экзамен по истории музыки, получила тему. Мне попалась «Пиковая дама» Чайковского. Хорошо помню этот темный консерваторский класс, 75-ый, кажется. За столом сидела комиссия. Кажется, в комиссии были Коренюк, Красотов и Малышев. Никого из них персонально я не знала.

Вскоре из библиотеки принесли нужные клавиры, и мы имели право ими воспользоваться. Я не стала брать клавир, поскольку оперу знала хорошо, помнила тональности, формы,-словом все, что необходимо для написания довольно примитивного эссе (как это я сейчас понимаю).

К(расотов) подошел к моему столу, внимательно посмотрел на мои листы – и еще раз предложил мне взять клавир. Я снова отказалась. Заподозрив неладное, К(расотов) не сводил с меня глаз на протяжении всего экзамена. И только глаза Юлия Владимировича смеялись: он понял сюжет!

Но не до смеха было только мне, поскольку годом раньше на таком же экзамене мне влепили «трояк»!

Во второй половине дня наша небольшая «армия» абитуриентов-музыковедов ждала результата письменного экзамена в холле. Не было никаких списков, все было обыденно: вышел Р(овенко) и со своей какой-то рабочей шпаргалки прочитал оценки. Из всей группы я одна получила 5 баллов! Это было, как гром среди ясного неба.

В это время мимо проходил Юлий Владимирович с кем-то. Он остановился и сказал: «Вы – молодец! Я запомнил Вас»

В бесконечной череде вступительных экзаменов нам довелось встретиться еще раз – на собеседовании по специальности. Помню, что Юлий Владимирович задавал вопросы по литературе, живописи...Меня немало удивило, что вопросы эти проверяли не мои профессиональные знания, а, скорее, мой кругозор. Мне никак не пригодились торопливо выписанные в тетрадку фамилии музыковедов, одесских композитров. Собственно, вопросов было немного… Я снова получила «5» - и поступила.

На первом же курсе я набралась смелости и подошла к Юлию Владимировичу между парами.

-Возьмите меня диплом писать.

И как-то неожиданно легко и просто получила ответ:

- А давайте!

Вот так и началось наше сотрудничество.


Как-то очень легко мы нашли с Юлием Владимировичем общий язык. Быстро определилась тема будущей дипломной работы.

Но работали мы над ней, не покладая рук, честно и добросовестно все годы учебы. Причем, работа наша началась с совершенно, казалось бы, отдаленных тем. По заданию своего руководителя я начала читать статьи по философии, социологии, истории русской и украинской музыки.

Собственно, учиться я любила и умела. Все исполняла и конспектировала. Сложнее на первых порах было другое: каждую прочитанную статью мы обсуждали, анализировали, и везде от меня Учитель требовал своего личного мнения. Он учил прежде всего – мыслить, испытывать сомнением самые нерушимые авторитеты. Казалось бы: к чему? Не проще ли было бы ему проверить «отсель и досель» - и давать новую порцию чтива? Но именно этим вот – глубиной мысли, искренним желанием поделиться своими знаниями, подискутировать, - этим и запомнился Юлий Владимирович.
Огромная квартира на Осипова становилась пристанищем многих студентов на период учебы в консерватории. Двери этой квартиры были всегда открыты. В маленькой прихожей стояла деревянная вешалка, а дальше вы попадали в большой зал, который служил кабинетом. Здесь за большим полированным столом восседал Юлий Владимирович, окружив себя книгами, журналами, вырезками и листами чистой бумаги. Студенты приходили и уходили, сменяли друг друга, а Юлий Владимирович легко и изящно переходил от одной дипломной темы – к другой. Это был человек универсальных знаний, широчайшего кругозора и великой скромности. Вы никогда не слышали от него: «В моей книге», «В моей статье»… Все его исследования и книги рождались, как сама природа: будто все это было давно известно, а автор только записал на бумаге. Поэтому так легко читаются его работы.
Удивительным воздухом был наполнен этот старый одесский дом! Десятки, сотни людей входили в него – и все находили здесь теплый прием, сердечное слово, тихое понимание и искренную заботу.

Удивительной была эта семейная пара: Юлий Владимирович и Светлана Владимировна! Сколько любви, нежности, заботы и понимания светилось в их глазах! Этой любви, казалось, было так много, что её хватало на всех.

В большой комнате стоял также почтенный рояль, который помнил многих студентов консерватории. За роялем чаще занималась со студентами Светлана Владимировна. Неизменный плюс большого кабинета – это его вместимость! Обсуждая статью по истории музыки с Юлием Владимировичем, можно было краем уха слушать симфонии Гайдна и Моцарта, исполнявшиеся в это время за роялем.

Но когда в комнату входила полосатая кошка Туня – наступал долгожданный перерыв! Кошка гордо следовала под рояль, где стояли её миски с едой, кушала, а потом прыгала на крышку – и ложилась спать. Кошек в семье было больше. Просто остальные не так запомнились. А еще были кошки дворовые, которые ждали кормежки под дверью квартиры, на розовой мраморной лестнице времен Пушкина и Мицкевича.

В этом доме хватало любви и тепла для всех!
Но…Время шло, мимо меня проходили эпохи и стили…Их открывали перед нами интересные, просто удивительные люди – наши преподаватели. Но вот суммировалось все, классифицировалось именно в беседах с Малышевым. Я как ребенок открывала для себя возможность своей собственной оценки музыки, событий, явлений. Это было так увлекательно! 

Странно…Я закончила одно из лучших в Украине музыкальных училищ, у меня и там были хорошие учителя. Но никогда раньше мне и в голову не приходило сомневаться в заскорузлых определениях «Гениальный», «одаренный», «талантливый». Малышев как будто впервые позволил мне сомневаться, оценивать, высказывать свои суждения… Он как бы взял нас за руку и повел вверх, к свету и новому пониманию. Нисколько не навязывая своего мнения.

В то же время научил видеть в малом – великое. Выбрав темой дипломной работы украинский романс, я не побоялась ее незначительности – так научил Юлий Владимирович. Вместе мы рассмотрели столько аспектов этой темы, что с лихвой хватило бы на серьезную работу… Да не вышло…
К последнему курсу наша и без того маленькая группа музыковедов сильно преобразилась: из всех поступивших нас осталось лишь двое. Остальные прибывали в группу каждый год и по разным причинам. Тем не менее, все мы становились друзьями.

На третьем курсе, кажется, в нашей группе появилась новенькая. Девушка была общительная, эмоциональная, веселая, была блестяще образована. Мы подружились буквально с первых дней. Оказалось, что новенькая прибыла к нам переводом, из консерватории одного из западных регионов после неприятной истории. Надо помнить, как в брежневские времена начальство старалось выслужиться перед Орденоносцем, а в связи с этим часто использовало старые сталинские методы – «разоблачений» несуществующих врагов и заговоров. Жертвой такой истории и стала наша новая подруга, замеченная при возложении цветов к памятнику Мицкевичу, кажется. Особенности региональной «охоты на ведьм» были печальными: молодых людей исключили из институтов. Девушка перевелась в нашу консерваторию. Однако и здесь встал деликатный вопрос: кто возьмет в класс опальную студентку? Я полагаю, что один Малышев пренебрег условностями – и З. стала нашей соученицей.

Для нас всех это был наглядный урок порядочности и человеческой доброты.

Хорошо помню предварительную защиту, подготовку диплома. Вопреки сложившемуся мнению, у нас не было проблем и «запарок»: все было сделано заранее, в срок. Это – еще одна черта Юлия Владимировича: умение организовать работу, не нарушать график, не пороть горячку и не «совершать подвигов».

Единственным, кто внес в этот процесс некую напряженность, был мой рецензент – доцент Вирановский. И то, я думаю, в силу своей неординарности.
В тот год у Юлия Владимировича и Светланы Владимировны было четыре дипломника. За время работы над дипломами мы стали одной семьей. Поэтому и праздничный ужин решили накрыть в квартире преподавателей, все в той же гостеприимной квартире на Осипова. 

Я хорошо помню тот праздничный ужин, который мы накрыли на все том же рабочем столе Юлия Владимировича. Только здесь, за столом, до нас дошло осознание того, что ВСЕ завершилось: диплом защищен, учеба закончилась! Однако пресловутой студенческой радости не было. Напротив, было чувство опустошенности и сожаления, что больше не будет длинных вечерних лекций, постоянной погони за клавирами, невыученного репертуара для экзамена по фортепиано…И не будет рядом Малышева, который знал все на свете.

Помню, что за праздничным ужином звучали слова благодарности, признания в любви преподавателям. И сам Юлий Владимирович был таким домашним, веселым, радостным. Вспоминал свое детство, юность, армию. Но все это прозвучало как-то вскользь…Помню, как он рассказывал о московском детстве, о своей школе, о любви к спорту.

Помню из его рассказов, что музыкантом он стал как-то спонтанно. Для себя тогда отметила, что такие талантливые люди талантливы во всем. Он с таким же успехом, наверное, стал бы и врачом, и футболистом, и моряком.

Тогда же Малышев рассказал о войне. Вернее, о своем участии в войне. Хотя за все годы общения с ним я слышала об этом впервые.

Помню, что в тот вечер, увлекшись воспоминаниями, Юлий Владимирович вдруг достал откуда-то свою старенькую записную книжицу, в которую еще в юности делал записи и пометки, выписывал высказывания знаменитых людей, крылатые выражения.

О жизни Учителя я знаю до обидного мало. Все казалось, что вот-вот я приеду в этот дом специально, не буду торопиться, привезу свой репортерский магнитофон – и запишу его воспоминания… Но время шло, жизнь уносила меня все дальше и дальше, постоянно не хватало времени. Практически после окончания консерватории я более 15 лет вообще как бы «выпала» из привычного мне мира. Хотя каждый раз, бывая в Одессе, приходила в дом на Осипова.

Из неоспоримых фактов биографии Юлия Владимировича я знаю, что он окончил Киевскую консерваторию и сделал для того времени головокружительную карьеру: преподавал в консерватории, работал консультантом в ЦК КП Украины, ответственным секретарем Правления Союза композиторов Украины, научным сотрудником Института искусствоведения, фольклора и этнографии АН Украины, главным редактором Республиканского издательства “Музична Україна” !

Но, как говорится, работа работе – рознь. Можно просто работать. А можно всем сердцем отдаваться любимому делу, посвятить ему всю жизнь. Именно так и было у Малышева.

Многие композиторы и музыканты отмечают его неоценимый вклад в развитие украинской музыки, который он внес, исполняя должность главного редактора издательства «Музична Україна». Будучи лично знаком с большинством современных советских и украинских композиторов, музыковедов, Малышев стал страстным пропагандистом современной музыки. Он не только изучал ее и писал о ней, но и не побоялся предпринять попытку опубликовать произведения Грабовского, Мейтуса, Клебанова и других молодых авторов в ведущем украинском издательстве. Хрущевская «оттепель» подала надежду многим молодым талантам в их желании быть услышанными у себя на родине. Однако первые молодые ростки этих попыток вскоре были уничтожены. «Старая гвардия» была еще достаточно сильна. А за свои смелые начинания Юлий Владимирович поплатился должностью.

Во всей этой истории меня удивляют два момента.

Первое: неужели блестяще образованный человек, коим был мой Учитель, мыслитель и философ, человек с большим жизненным опытом поверил в то, что Власть сама сдаст свои позиции? Что коммунистическая партия вдруг самым неожиданным образом повернет вспять? Или повернется лицом к народу? Я, например, таких иллюзий не питала никогда.

И второе: как же надо было любить мою землю, мой язык и культуру, чтобы ему, русскому интеллигенту, коренному москвичу, выучить украинский язык, возглавить главное музыкальное издательство Украины и с таким трудом пытаться повернуть нас, украинцев, лицом к СВОЕЙ культуре и музыке! Заставить услышать и полюбить СВОИ песни и СВОЮ музыку…


На этот вопрос есть простой ответ: истинный художник всегда остается вне политики, войн и распрей. Он – гражданин Мира.

В поисках ответов на свои же вопросы я вспоминаю, что в процессе работы над дипломом мы, как и все авторы того времени, «выкопали» где-то пару необходимых цитат классиков марксизма-ленинизма и приладили их к своей теме в преамбуле. Без этого, повторяю, в те годы было как в детском стихотворении: «не попить без грамоты, не поесть, на заборе вывеску не прочесть». Юлий Владимирович относился к такому положению вещей стоически спокойно…

И правильно делал: нельзя перешибить кнутом обух!

Однако он, будучи философом, историком и культурологом глядел далеко в будущее: именно он сумел в махровые застойные времена выносить и внедрить в жизнь теорию слушательских групп. Ах, как это было изящно и остроумно! Никоем образом не отрицая доминирующую значимость искусства социалистического реализма, Малышев подал совершенно гениальную идею о том, что, дескать, не искусство это слабовато ( а чем дальше – тем больше это ощущалось), а слушатели-то бывают РАЗНЫЕ… Ну, скажем, дети, школьники, пенсионеры, работяги… Каждая такая слушательская группа ждет «своих» песен. Таким образом получались « и овцы целы, и волки сыты». Ведь в душах и умах образованных людей уже давно зрел протест против засилия официальной идеологии, против превращения искусства в политический плакат. В Украине зазвучало новое слово в поэзии Лины Костенко, Василя Стуса – да кто его слышал? Украинская музыка готова была «взорваться» свежими гармониями Леонида Грабовского, Александра Бибика, Виталия Губаренка, Олега Кивы, Леси Дычко. Свежесть их музыкальной мысли манила к свету, к безграничным просторам, но вместе с тем и воздвигала непреодолимую стену непонимания, зависти и злобы среди менее успешных коллег. И именно новый подход Малышева к «пониманию» музыки разными слушательскими группами существенно сглаживал ситуацию.
Вспоминаю последние наши встречи в доме на Осипова. Юлий Владимирович – худенький, сухонький, какой-то идеально чистый, опрятный, с седой головой и дон-кихотовской бородкой клинышком. Весь кабинет заставлен полками с книгами. Книг – великое множество, тысячи. Каждую из них Юлий Владимирович знал, помнил, легко находил. Так же легко давал почитать. Радовался, когда удавалось дать кому-то книгу, пластинку, кассету. 

Всегда был в курсе политических событий, очень проницательно и современно комментировал их. Не впадал в старческий эгоцентризм и авторитарность.

Особенно живо следил за музыкальными новостями. Не пропускал практически ни одного значимого музыкального события как в Одессе, так и в других городах Украины.

Хорошо запомнился 70-ти летний юбилей Учителя. Собрались любимые ученики, было сердечное застолье с воспоминаниями и признаниями. Но вот чего не было – так это осознание возраста. Перед нами был как всегда веселый, умный, ироничный человек с молодыми лучистыми глазами.
Может быть, это и к лучшему – не знать о смерти. Тогда человек остается в твоей памяти здоровым, радостным, энергичным. Остается живым.

Таким и хочу сохранить для себя образ Юлия Владимировича Малышева: добрым, умным, ироничным, смелым и бескомпромиссным.

Человеком, который изо дня в день терпеливо и честно делал свое дело.

Человеком, который нашел ИСТИНУ и спешил поделиться своей находкой с человечеством.

Владимир Дашкевич: «Попса превращает наш мир в котел ненависти»

Сегодня позволю себе процитировать статью Дениса Бочарова, "Культура"
Простые и понятные мысли. высказанные известным современным композитором Владимиром Дашкевичем, как нельзя более точно созвучны моим.

Владимир Дашкевич: «Попса превращает наш мир в котел ненависти»


Денис БОЧАРОВ

Пам-парам-пам-пара-папапам... Невозможно представить любимый всеми телефильм про Шерлока Холмса и доктора Ватсона без величественной музыки Владимира Дашкевича, предваряющей каждую серию. Недавно создателю этого шедевра (также ответственного за музыкальное сопровождение к не менее знаменитым картинам «Бумбараш», «Зимняя вишня», «Собачье сердце» и многим другим) исполнилось 80 лет. Корреспондент «Культуры» побывал в гостях у Владимира Сергеевича.

культура: Над какими проектами сегодня трудитесь?
Дашкевич: Работы хватает. Три срочных заказа. Постоянно общаюсь с директором картины «Депортация». На днях должна состояться запись музыки в сопровождении симфонического оркестра и хора Владимира Минина. Кроме того, в Новосибирске готовится постановка мюзикла «Зойкина квартира», работаю в сотрудничестве с Юлием Кимом. Еще есть заказ сценариста Ивана Толстого к его проекту «Прогулки по Праге». Это если говорить о том, что не терпит отлагательств. Помимо того, пишу большую оперу «Царь Давид». Недавно закончена виолончельная соната, отпечатана партитура к опере «Ревизор». Завершил балет «Шерлок Холмс». Который, конечно, основан на музыке из телесериала.

культура: Но ведь и это еще не все: слышал, Вы недавно написали книгу?
Дашкевич: Совершенно верно. Она выпущена буквально на днях и называется «Великое культурное одичание».

культура: Звучит интригующе...
Дашкевич: Историю можно разделить на два основных периода. Первый — дословесный, когда люди пользовались интонационным языком: мычали, рычали, стонали, орали и так далее. Потом, благодаря шаманам с их барабанами и бубнами, появился ритм. Далее наступил словесный период: возникла музыкально-поэтическая интонация — то, что мы называем песней. Человек, постепенно выпевая труднопроизносимые слова (потому что речевого отдела мозга как такового еще не было), заложил основы речи. После того как люди овладели словом, наступил этап музыкальной профессионализации. Флейтисты, певцы и барабанщики сделали песню ремеслом. Дальше появилась гармония, как противостояние консонансов и диссонансов. За ней пришла мелодия, которая состояла из четырех фаз: тезис, антитезис, кризис и синтез. Лучше всех эту негласную формулу мелодии выразил Пушкин. Судите сами: «Я помню чудное мгновенье» — тезис. «Передо мной явилась ты» — антитезис. «Как мимолетное виденье» — кризис. «Как гений чистой красоты» — синтез. В такой мелодической формуле написаны десятки тысяч песен.

Затем были созданы три формы ритуала: духовная (месса, оратория), интеллектуальная (симфония) и светская (песня). В послевоенный период в обществе стали происходить деструктивные явления, которые посредством музыки выразились наиболее красноречиво. Ведь если разобраться, музыка для социума — своего рода рентген, высвечивающий все негативные явления. Сначала были ликвидированы две формы из вышеупомянутых: духовная — уничтожена, так и не возобновившись, а интеллектуальная практически перестала существовать. В итоге осталась только песня.

культура: А что плохого в песне?    
Дашкевич: Песенный формат снизил возможности человеческого мозга. Музыка создает модели мышления. Соответственно, большая музыка — большие модели, а маленькая — соразмерные ей. Песня — самый примитивный способ музыкального мышления. Если она не соседствует с духовным и интеллектуальным началами, то волей-неволей является деструктивным фактором. Мозг начинает лениться. Новые мелодии состоят из одного-единственного мотива и его опевания.

В процессе написания оперы «Ревизор»культура: Большинству слушателей Вы, равно как и многие Ваши коллеги — Алексей Рыбников, Эдуард Артемьев, Геннадий Гладков, Максим Дунаевский, Евгений Дога, — известны прежде всего благодаря музыке к кинофильмам. Как это объясняете?
Дашкевич: В ХХ веке музыка и кинематограф слились воедино, благодаря чему киномузыка стала отдельным жанром. И так получилось, что лучшие композиторы ушли в кино. Фильмы вытеснили аудиторию из концертных залов. Слушать авангардные произведения публика не захотела, в результате чего новой музыке был нанесен колоссальный ущерб. Выжить удалось только благодаря альянсу с кинематографом. А симфонии и оперы сегодня в основном пишутся «в стол». Мы живем в то время, когда профессионалы вытесняются дилетантами. Возвращаемся к тому самому дословесному этапу. Печальная тенденция, путь к психической деградации.

культура: Есть ли шанс у большой музыки вернуть себе утраченные позиции?
Дашкевич: Понимаете, социальные инстинкты новой правящей элиты — не власти — ориентированы на попсу. Потому что благодаря ей можно кратчайшим путем получить дешевую, легко управляемую рабочую силу. Здесь очень простая взаимосвязь. Большая музыка повышает самооценку. Которая влечет за собой требование высокой заработной платы. Разве это выгодно? Социальный заказ на попсу плох тем, что формируемый ею маленький человек компенсирует понижение самооценки повышением агрессивности. Это постепенно превращает наш мир в котел ненависти. Для России всегда была традиционна следующая модель экономических взаимоотношений с музыкой: государство — продюсер — композитор. Именно такая формула подарила нам Глинку, Чайковского, блистательных педагогов Антона и Николая Рубинштейнов, обеспечила создание консерваторий и высокопрофессиональных музыкальных школ.

В советской России сложилась уникальная конструкция, где на первом этаже были такие композиторы, как Прокофьев, Шостакович, Хачатурян, на втором — исполнители (Гилельс, Рихтер, Нейгауз, Ростропович), а на третьем — представители так называемой легкой музыки: Дунаевский, Утесов, Шульженко. Причем все эти «этажи» прекрасно гармонировали друг с другом. Скажем, увертюра Исаака Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта» — каноническое симфоническое произведение, сделанное на высочайшем техническом уровне.

Новая элита эту конструкцию перевернула. В итоге исполнители (прежде всего попсовые) попали на первый этаж, а композиторы оказались в подвале. Фактически возникла иная модель: государство — продюсер — исполнитель. Она нанесла музыке колоссальный урон. По сути, попсовики за короткое время опустили музыку, как говорят, ниже плинтуса.

М. Дунаевский, Э. Артемьев, В. Комаров и В. Дашкевич на заседании гильдии композиторовкультура: И что же делать?
Дашкевич: В прошлом году гильдия профессиональных композиторов, председателем которой я являюсь (и куда также входят Артемьев, Рыбников, Гладков, Дога, Дунаевский, Зацепин, Крылатов и другие), написала письмо президенту. Где было указано, что фактически большая музыка ведущих композиторов заблокирована и не имеет выхода в информационное пространство. К примеру, вышеупомянутый Эдуард Артемьев долгие годы писал музыку к опере «Преступление и наказание», а она до сих пор не поставлена. Не идет опера Гладкова «Старший сын». Моего «Ревизора», который шел с огромным успехом в новосибирском Театре оперы и балета, тоже сняли. Вся структура высшего симфонического эшелона находится под влиянием западного ангажемента. В этих реалиях наши сочинения не очень-то нужны. Музыкальным функционерам выгоднее в сотый раз поставить, скажем, «Аиду», чем мучиться с каким-то новым клавиром современного отечественного композитора. Боятся рисковать.

Путин отреагировал: написал письмо Мединскому. Основная идея сводилась к тому, что государство должно стать продюсером композитора. И это было бы естественно. Ведь композитор — как сценарист: не может оплатить расходы на фильм. И композитор не в состоянии проспонсировать исполнение собственной симфонии или оперы. А между тем от него это требуют. Например, опера Давида Тухманова «Царица» была поставлена только после того, как Лев Лещенко нашел деньги у «Уралсиба». Замечательно, конечно, но на связи с олигархами не стоит рассчитывать.

Музыканты всегда создавали идеальный образ мира. Теперь этот образ разлетелся на кусочки. Из них попса стала сооружать свои каморки, где все разобщены и ненавидят друг друга.

культура: Разве в литературе, живописи, на телевидении ситуация более радужная? Возможно, попса — это синоним нашей культурной жизни в самом широком смысле?
Дашкевич: Безусловно. Но дело в том, что музыка действует на людей самым безотказным образом. У человека два полушария. Левое — эгоистическое — направлено на защиту интересов «я»: логика, слово, расчет. Правое ответственно за интересы «мы» — то есть, человеческого рода. В этом полушарии живут альтруизм, добро, музыка. Музыка — это язык космоса. Социальный инструмент огромной силы, формирующий психику.

«Ревизор». Новосибирский Театр оперы и балетакультура: И что, мы обречены? Людей ведь не заставишь внимать красивому из-под палки.
Дашкевич: Могу судить лишь по собственному опыту. Я стал заниматься музыкой в 19 лет, когда был на третьем курсе Института тонкой химической технологии. Все произошло случайно: соседи переставили в нашу комнату пианино... Поступая в Гнесинку, получил пятерку по музыкальной литературе: просто знал музыку не хуже, чем те, кто учил ее с младенческих лет. А все дело в том, что по радио постоянно звучала классическая музыка. К тому же я знал практически наизусть все оперы, которые шли в Большом театре. Я его порой посещал по два раза в день — билеты стоили как мороженое. Будучи тогда еще музыкально неграмотным подростком, разбирался в музыке превосходно. И в этой атмосфере жили все граждане СССР. У них было совсем другое мышление, голова работала иначе. Поэтому подчеркиваю: модель мышления адекватна музыкальной форме. То есть, если хотите получить крупного мыслителя, который бы решал ваши проблемы, предоставьте ему возможность слышать большую музыку. А коли нужен человек «чего изволите», дайте ему попсу.

Эту логическую взаимосвязь когда-то прекрасно понимали. Между прочим, Иосиф Виссарионович Сталин обладал поразительным чутьем на такие вещи, он был, если так можно выразиться, гением подсознания. Волны репрессий, по большому счету, не захлестнули композиторов и музыкантов. Потому что прекрасно понимал: музыка успокаивает психику людей, ограждает их от социальных взрывов. Человеку необходимо спокойствие, при этом он должен иметь не ленивый мозг, а напротив — интенсивно работающий над жизненными проблемами.

А как заставить внимать? Нам не помешала бы государственная программа музыкальной социальной помощи, назовем ее так. Для этого, например, нужно создать телевизионный канал «Музыка», надо вытащить из столов композиторов нереализованные произведения.

культура: А нужна ли людям свежая большая музыка? Или ее и без того сочинено, слава Богу, предостаточно?
Дашкевич: Музыка — человеческая кардиограмма. Нельзя рассуждать так: в ХVIII, XIX и ХХ веках кардиограмма у нас была, а в XXI ее нет. То, что мы пишем сегодня, является современной кардиограммой. Уютная или наоборот, неудобная, но она — реальная. Если не ввести музыку в повседневный быт (как было раньше), то человечество не разберется, какую взять в завтрашний день. Реальность такова: если произведение звучит пятьдесят лет — значит оно прошло проверку временем. Если более ста — классика. Человек лишнего с собой не возьмет.

Если хотим построить гармоничный мир, в котором люди стремятся к добру, справедливости и милосердию, надо для этого создавать социальные инструменты. И музыка здесь — один из важнейших.

культура: В музее на Бейкер-стрит наш знаменитый фильм про Холмса представлен Вашей музыкой, которая звучит в фойе. Темы Дашкевича обеспечили фильму половину успеха. Почему сегодня ничего подобного в отечественном кинематографе не происходит?
Дашкевич: Видите ли, наши продюсеры думают, что если перенять все приемы из американского кинематографа, то зритель не заставит себя долго ждать, и касса обеспечена. В штатовских фильмах музыка давно уже звучит по принципу «Микки Маус». То есть: в кадре подняли руку — музыкальный акцент, кто-то подошел к окну — акцент, прыгнул в пропасть — то же самое. А это не совсем музыка. Это череда эмоциональных музыкальных факторов. Наши продюсеры тупо пользуются приемами «Микки Мауса», даже не принимая в расчет особенности отечественной психологии. Равно как и не понимая, что там каждый кадр фиксируется точным композиторским заданием, досконально отрабатываемым на записи.

Российские композиторы именно потому и провалились в Америке, что не владели этим методом. Нас же учили писать хорошие темы — будь то лирические, героические или иронические. Именно благодаря такому подходу родилась прекрасная школа советской музыки. 

Новое поколение играет джаз...

31 января во Дворце Республики состоится необычный концерт -  «Джаз-акварель», в котором вместе с государственным квинтетом «Либерти» на сцену выйдут лауреаты республиканского конкурса «Юный исполнитель Приднестровья». Победители детского конкурса профессионального мастерства получили такое право в качестве одного из главных призов еще весной прошлого года. Такие выступления практикуются совместно с государственным симфоническим оркестром, и инициатором их стал замечательный педагог, прекрасный музыкант и выдающийся музыкальный деятель нашего времени - Григорий Мосейко. Я не боюсь этого слова - выдающийся, потому что этот тонкий, чуткий и интеллигентный человек, который мало говорит, но отлично делает свое главное в жизни дело, - именно он, как мне кажется, "сдвинул" в свое время наше профессиональное искусство, исполнительство с навечно, казалось, застывшей точки "самодеятельности". Множество часов. проведенных в классе с учениками, за пультом главного дирижера симфонического оркестра убедили Григория Мосейко в том, что надо ежедневно и планомерно готовить себе смену. Поэтому он и взялся за такой сложный и интересный проект, как работа с юными талантами. И вот его идеи "проросли" новыми проектами.

 Почетная миссия воспитания юных дарований будет продолжена в другом государственном коллективе - духовом квинтете "Либерти". Коллектив этот - самый молодой из всех государственных, но его активная творческая и общественная деятельность стала довольно заметной в культурной жизни республики, а кроме того, всегда радует слушателей.

 Совместные джазовые импровизации прозвучат в исполнении барабанщицы Ксении Котоминой из Тирасполя, саксофонониста Николая Антохи и квартета саксофонов «Сперанца» из молдавского села Копанка и театра песни «Овация» из Дубоссар».
Как рассказал нам руководитель квинтета «Либерти» Дмитрий Шеремет, концерт обещает быть интересным, потому что каждый участник обладает ярким музыкальным талантом и достаточными профессиональными навыками, чтобы выйти на сцену со взрослыми исполнителями.